Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант]
Компания собралась на верхней палубе яхты Изи Залманова, который давно еще, после сочинских кинофестивальных посиделок сказал: “Ты, Анжела, всегда приглашена. Где бы я ни причалил. Как формулируют в американском посольстве: “уиз е гэст””. Английский у Изи приправлен даже не еврейским, а русским акцентом, хотя он сам никогда не был гражданином России. Может, поэтому приязнью почем зря не разбрасывался, с первого прицельного взгляда раскусывал всякого и если находил то, чем могла утолиться его незаурядная жажда общения, — принимался заботиться о человеке. Анжела на своей собственной шкуре еще как ощутила его щедрость. Квартирой на Поварской одарил как бы ненароком, ее чихающие “жигули” поменял на приличную машину… Он же посоветовал убить в себе блондинку. Послушалась. Перекрасилась в шатенку и сразу из полупровинциальной журналистки на побегушках превратилась во всем желанную царевну-лебедь. Хоть и не белую. А Изя необидно отодвинулся, продолжая любоваться и издалека следить, не нужна ли его помощь. Сам тем временем переключился на спортсменок. Компенсировал свою узкоплечесть и сутулость, которые маскировал отлично сшитыми миланскими костюмами. Но иногда ведь и раздеться надо… Очередную дочку родила ему крепкая ватерполистка, с которой он уже не разлучался…
А в тот блаженный раз Тапир впервые согласился на роль того самого “гэста”. И не прогадал: Залманов помог ему, и не только советом, с одной сложной ситуацией. Показал, как разрулить ее, а не разрубить. Анжеле-то частенько хватало одного слова Изи. Его сугубо инсайдовская информация в последний момент выдернула ее из отношений с самозванцем, который ее по-хитрому юзал.
А тот лазурный закат, да и вся та сцена как будто в мраморе высечены: уже не может измениться любовно-дружеское отношение к Залманову. Год назад его застрелили. А казалось, что Изя такой ловкий, издалека чуял дыхание вражды, не доводил до войны никакие отношения, на подходах умел разрулить конфликты… Но… На секунду фортуна смежила очи…
Черт, где ни копнешь — везде смерть прилепляется.
На Рублевке затор еще безнадежнее, чем на Кутузовском… Полный паралич… Согнали весь транспорт на параллельное шоссе-дублер, а главная дорога словно вымерла… Тут пробка, там — никого… Пять минут, десять… Переключить голову на что-то разумное уже невозможно. Как будто гаишный жезл опустошил не только дорогу, но и все вокруг. Да что же они делают!
Наконец слева проносится милицейская мигалка, немного погодя еще одна. Проверяют безопасность… Значит, скоро появится кавалькада из черных джипов с тонированными стеклами. Ждешь ее, как избавления. Пять минут, десять… Каждая секунда как медленная капля в темечко… Средневековая пытка!
Черт, что это? По освобожденной пустующей дороге едут обычные “жигули”, за ними еще одна непородистая машина, другая… Зачем же перекрывали? На всякий случай? Или планы у начальства переменились?
За кого они нас держат?!
Чтобы успеть на красную дорожку, мне теперь нужен космический корабль или хотя бы вертолет. Да нет, уже бесполезно… Если бы я послушалась Машку и утром вместо пресс-конференции поехала к ней на дачу, то сейчас бы шествовала королевой под ручку с шефом…
Поперлась, дура, чтобы Бизяева ущучить.
За самоотверженность всегда приходится расплачиваться по полной, да еще вместо “спасибо” пенделя схлопочешь. Хотя… “Само-отверженность…” Слово-то какое… Если ты сам себя отвергаешь, то почему другим возбраняется тебя пнуть?
Отправив шефу нецензурную — ему понравится! — эсэмэску, которая в переводе на пристойный язык извещала, что из-за пробки вовремя ей никак не добраться, Анжела ищет щелку, чтобы развернуться… Может, и успела бы на вечеринку “афтепати”, но это как-то западло. Сколько раз высмеивала в своих колонках рублевских ундин, которым мозгов не хватает высидеть непопсовый концерт, артхаусный фильм, оперу, поэтому появляются они только на афтепати. Так что самой без особой нужды лучше не подставляться — всегда найдутся те, кто ткнет пальцем. В номер статья не запланирована, а если вдруг понадобится отчет, то со слов шефа напишу…
На обратную дорогу уходит еще два часа… Жаль, конечно, возвращаться домой, никому не продемонстрировав неслабый прикид и удачно обработанную Адой голову… Заехать, что ли, в “Пушкин” или в “Мост”, пожрать хоть как следует… Нет, лучше уж устрою разгрузочный вечер, тем более что брючки, которые не стретч, стали туговаты — жмут, когда сидишь за рулем. Неудобно. Да и стоит сейчас засветиться в каком-нибудь людном месте, как кумушки тут же засудачат: звезда Анжелы Ацуп закатывается, раз не позвали ее на хит сегодняшнего дня. И на это можно наплевать, но зачем?
А, наваляю в ЖЖ, как красная дорожка уплыла из-под носа из-за того, что в очередной раз попала под раздачу. Высокопоставленные уроды перекрыли дорогу! Беспредел!
24. Глеб
В это же самое время Глеб так быстро, как только может, шагает по безлюдной улице Красных Зорь в сторону прокуратуры. Симпотная дорога! Широкая, не сжатая домами. Еще бы — запад Москвы, район, во всех смыслах самый близкий к цивилизованной Европе. Железную дорогу, что справа от проезжей части, не слышно и не видно — она спрятана за гаражами и добротными заборами, изолирующими звук. Не то что в промзонах, беззастенчиво раскинувшихся в противоположной, восточной части города. Жил с матерью возле такой обширной помойки. Без зазрения совести там вывалены наружу вонючие заводские потроха, гудят и скрежещут паровозы… Здесь же — прибрано и просторно. Слева от тротуара — два ряда ясеней, опушенных пучковидными метелками и крохотными, только нарождающимися липкими листочками. За природной изгородью кайфуют кирпичные и блочные дома небольшой этажности. До них, видимо, не долетает шум от машин.
Так и тянет побежать, чтобы сбросить напряжение, но лучше не привлекать к себе внимание даже редких прохожих.
Глеб торопится: нужно успеть показаться на службе до конца рабочего дня и во что бы то ни стало засветиться перед начальником. Татарник пытался дернуть сегодня в самый неподходящий момент. Ну ни секунды не было, чтоб ответить. Так что неизвестно, ради чего полковник вызывал на связь. Рядовой разнос или действительно по делу? Скорее всего, обычная проверка. Муштрует подчиненных как заведенный, в этом видит свое производственное предназначение. Как будто именно порядок и дисциплина — цель его деятельности. Персонажный советский чиновник.
Мысль цепляется за шефа и вольготно на нем располагается, двигаясь в такт быстрому шагу. Тем более что свое все обдумано и мусолить дальше нет никакого смысла.
Сколько бы бумаг ни приносили этому самодержцу на подпись или для ознакомления, к концу рабочего дня на его многоуважаемом дубовом столе никакого сора — только три телефонных аппарата, старомодная лампа под зеленым абажуром и хрустальный стакан с остро отточенными разноцветными карандашами для размашистых подробных резолюций. Но мог бы слова не тратить, достаточно значка для неграмотных — простенького крестика или галочки, и так все знают, что красным шеф стопорит дело, желтым отсрочивает, а редко употребляемым зеленым разрешает продолжать в том же духе. Общедоступная символика светофора. Вроде даже остроумно, но, оказалось, и это не сам он придумал, а слямзил. Случайно обнаружилось, когда еще с Викой жили и вместе смотрели по телику совковую кинокомедию — там водевильный главбух использовал те же три цвета. Зеленый — “дать!”, желтый — “придержать!”, красный — “отказать!”
Ни черта не смыслит шеф в неформальной, интимной стороне работы, от непредсказуемых поворотов не в кайф приходит, а в бешенство. Но наверху его ценят. Отчеты составляет отлично, статистику не портит, ладит с вышестоящими…
В лице меняется старший советник юстиции, когда на той стороне провода возникает какой-нибудь государственный советник юстиции. Прямо по Гоголю: если третьего класса, на чин его выше — то использует приятельски заискивающий тон, второму классу льстит и беспрекословно подчиняется, а с первым говорит только наедине, без подчиненных — вскакивает со своего кресла и выгоняет всех из кабинета даже в разгар самой продуктивной летучки, когда вот-вот — и коллективный разум нащупает правильное решение.
Критиканство греет душу, но, увы, и расхолаживает. Нет-нет, лучше пошагово перепроверить, все ли сам сделал правильно… Пока ошибки можно исправить…
Во время ходьбы по освоенной местности мысль работает лучше. За рулем такой свободы нет — полностью зависишь от соучастников движения. К тому же труднее сохранить любимую инкогнитость. Авто проще выследить, чем человека, умеющего быть незаметным: теперь в Москве, как в кино, понатыкали камер, да и народ у нас внимательный — какая-нибудь кумушка непременно настучит, что во двор въезжала незнакомая машина. Насмотревшись сериалов, они теперь запоминают не только цвет, но и в марках разбираются, а некоторые, особо продвинутые, с биноклем разглядывают номера и записывают в специальную тетрадку. Есть в России самодеятельные Пуаро и мисс Марпл.
